«Человек ли человек?» Щекотливые вопросы… о киборгах.

Взаимодействие с электронными устройствами и управление ими только усилием мысли всегда было желанной способностью для человека. Но несмотря на успехи в протезировании, само слово «киборг» навевает нам фантастические концепции о далёком будущем. Однако… оно может наступить раньше, чем мы думаем.

Преодоление биологических ограничений мозга и использование своего разума для контроля за периферийными устройствами и обмена данными с ними воплощается в смарт-интерфейсах мозг–компьютер (BCI) уже сегодня. И таких амбициозных проектов, призванных преобразовать намерения пользователя в функции устройства, путём обеспечения связи между мозгом и устройством, становится больше.

Исследователи из Имперского колледжа Лондона провели обзор современных коммерческих устройств подобного назначения и обсудили основные технологические ограничения и гуманитарные проблемы этих устройств.

Одним из наиболее многообещающих реальных применений BCI можно считать электроэнцефалографию – неинвазивный мониторинг мозга с помощью отслеживания его электрической активности. В последние годы значительный прогресс в носимых технологиях и вычислительном интеллекте значительно повысил производительность и возможности BCI на основе ЭЭГ (так называемые eBCI) и стимулировал их миграцию из лаборатории в реальную среду. Этот быстрый перевод представляет собой смену парадигмы взаимодействия человека и машины, которая в ближайшем будущем глубоко трансформирует различные сферы, включая здравоохранение и уровень жизни, развлечения, безопасность, образование, маркетинг и так далее.

Однако же основанные на этом подходе электронные интерфейсы мозг–компьютер пока ещё не подходят для их широкого использования – требуется целый ряд технологических решений и даже достижений, прежде чем это станет возможно. Но уже сейчас мы можем прогнозировать, что их повсеместное распространение будет похоже на бум смартфонов, а значит нас ждёт множество социальных, этических и юридических дилемм.

Например, у нас есть пациент и его инвалидная коляска. Логично, что в таком случае устройства еBCI выглядят особенно полезными. Однако несмотря на то, что со стороны точно понять что испытывает пользователь eBCI при работе с внешним устройством, конечно, трудно, всё же о некоторых вещах можно судить с известной долей уверенности. И первое, что приходит на ум – это работа eBCI в обоих направлениях: от нас к периферии и наоборот. А значит процесс взаимодействия тоже потенциально влияет на мозг.

«Для некоторых из этих пациентов эти устройства становятся такой неотъемлемой частью самих себя, что они отказываются снимать их в конце клинического испытания, – говорит Райли Грин, одна из авторов исследования. – Становится все более очевидным, что нейротехнологии обладают потенциалом глубоко формировать наш собственный человеческий опыт и самоощущение».

Также, помимо этих потенциально невесёлых побочных эффектов, возникают вопросы доверия. Ведь опыт с мобильными телефонами, сервисами и ПО, предупреждает нас о возможной недобросовестности производителей аппаратной и программной части интерфейсов. Что если частные компании, разрабатывающие eBCI, посягнут на интеллектуальную собственность клиента и без его согласия завладеют нейронными данными?

Конечно, мы пока не обладаем технологией чтения мыслей, но по данным ЭЭГ могут быть сделаны выводы об эмоциональном и когнитивном состоянии человека,что, как говорит соавтор работы Роберто Портильо-Лара, «обеспечит беспрецедентное понимание намерений, предпочтений и эмоций пользователя». «Это особенно беспокоит, поскольку нейронные данные часто считаются самой интимной и частной информацией, которая может быть связана с любым пользователем», – заключает он. 

Далее участники обсуждения выделяют проблему прогрессирующего социального неравенства как среди пользователей технологии, так и вообще между людьми. Так как интерфейсы могут использоваться для улучшения когнитивных функций, они имеют все возможности спровоцировать крайний дисбаланс и в профессиональных успехах, и в академических или образовательных достижениях. По мере роста случаев доступа к этим платформам по медицинским показаниям, что будет актуально на начальном этапе и скажется на будущем положении дел, общечеловеческое (то есть не только в среде пациентов) неравенство в доступе к этим технологиям может усугубить существующую поляризацию. 

«Эта мрачная панорама порождает интересную дилемму относительно роли политиков в коммерциализации BCI, – обращает внимание Грин. – Должны ли регулирующие органы вмешиваться, чтобы предотвратить неправомерное использование и неравный доступ к нейротехническим технологиям? Следует ли обществу вместо этого идти по пути, избранному предыдущими инновациями, такими как Интернет или смартфон, которые первоначально были нацелены на нишевые рынки, но теперь коммерциализируются в глобальном масштабе?»

Она призывает мировых политиков, нейробиологов, производителей и потенциальных пользователей этих – не столь уж невероятных сегодня – технологий как можно раньше начать обсуждения описаных и пока ещё не злободневных вопросов. Начать такое сотрудничество нужно уже сейчас, потому что моральные стороны прогресса всегда сложны и в одночасье не решаются.

«Несмотря на потенциальные риски, способность объединить изощрённость человеческого разума с возможностями современных технологий представляет собой беспрецедентное научное достижение, которое начинает бросать вызов нашим собственным представлениям о том, что значит быть человеком», – заключает учёный.

АРМК, по материалам AIP Publishing